Вернуться к списку работ

Обобщённо-личные предложения как самостоятельный структурный тип введены в русский синтаксис А. М. Пешковским, а затем – описаны в Академической грамматике [1]. Термин и понятие вошли в традицию, и активно используются в научных трудах; показательно внесение их в курс школьной грамматики. Тем не менее, вопрос о выделении обобщённо-личных предложений как отдельного структурного типа односоставных предложе-ний оказывается на поверку весьма спорным.

Традиционно признаками выделения обобщённо-личных предложений в отдельный класс являются:

1. Семантический признак:
а. отнесённость действия в предложении к обобщённому деятелю и лицу;

2. Формальные признаки:
а. односоставность предложения (отсутствие подлежащего);
б. наличие в предложении определённой формы глагола (как правило, 2 л., ед. ч. изъявительного наклонения – Видно, огонь грязью не запачкаешь (М. Горький, Дети солнца), реже встречаются также формы 1 л. мн. ч. – В юности часто стремятся кому-нибудь подражать (Саянов, Небо и земля)).

Как дополнительный признак указывается:

3. Наличие в предложении модального значения возможности-невозможности (Выше головы не прыгнешь.)

Каждый из этих признаков можно подвергнуть критике как неспособный характеризовать свойства класса.

Признак №1а является основным при построении класса обобщённо-личных предложений. Собственно к синтаксическим сущностям признак не имеет никакого отношения. Понятия «обобщённый деятель» и «обобщённое лицо» строго не определены. Будем считать, что под данными терминами следует понимать:

1. Отсутствие конкретного субъекта действия.
2. Неотъемлемое свойство действия, выраженного в предложении, быть выполненным каждым потенциаль-ным субъектом в рамках класса.

Такими свойствами обладают, например, предложения типа: Когда жрать нечего, не пощедришься (Б. Окуджава. Искусство кройки и житья). Существует, однако, такой тип предложений, традиционно относимый к обобщённо-личным, которому ни одно из этих свойств не присуще. Это предложения типа: Купишь стакан семечек у бабки, а они невкусные, или залезешь на турник и висишь, висишь, даже подтягиваться неохота (Ф. Искандер. Где зарыта собака). В таких предложениях определён субъект действия – это рассказчик; постановка глагола в форму 2 л. ед. ч. индикатива обусловлена желанием адресанта подчеркнуть и передать адресату нюан-сы восприятия той ситуации, в которой он, адресант, бывал неоднократно и длительно. Вовсе не обязательно при этом то, что действие может быть выполнено каждым субъектом, даже самим адресатом (от воли субъекта, напри-мер, не зависят чувства и восприятие): Бывало, сидишь на сосне, напав на хорошее месторождение смолы, соскре-баешь ее ножом или гвоздем, вдыхаешь скипидарный запах хвои и смолы и чувствуешь себя счастливым золото-искателем, напавшим на хорошую жилу (Ф. Искандер. Где зарыта собака).

В. В. Бабайцева выделяет в классе обобщённо-личных предложений группу предложений выражающих «общее положение, вывод, относящийся ко всем людям» и группу предложений, которые «способствуют выражению ин-тимных мыслей, настроений, переживаний» [2]. На наш взгляд, это довольно эклектичное объединение, не оправ-данное самим языком. Действительно, к первой такой группе помимо остальных традиционно относится большой корпус пословиц: Слезами горю не поможешь, Близок локоть, да не укусишь и т.п. Вряд ли можно считать их предложениями в той же степени, что и предложения второго типа: слова в них десемантизированы, и невозможно употребление их порознь или с заменой: это суть фразеологические единицы, неделимые и нехарактеризуемые морфологически и синтаксически. Это заметно при сравнении их с предложениями второго подкласса (способствующих «выражению интимных мыслей, настроений, переживаний», где глагол также стоит в форме 2 л. ед.ч.) – в последних ситуация, в которую предполагается позиционировать себя адресату, является нетиповой и каждый раз при прочтении текста воспринимается заново, смысл же первых воспринимается по фразе целиком. Очевидно, что и первые, и вторые родственны по происхождению, и вторые – более ранний вариант первых. Доказать это можно тем, что в пословицах встречаются представления практически любых пропозиций, кроме бытийных пропозиций существования: действительно, можно представить себя выполняющим действие или обладающим определённым качеством, но нельзя быть другим объектом, то есть не собой. Это ограничение языковой метонимии наложено на предложения обоих типов.

Признак №2а тоже не является необходимым: действительно, предложения типа: Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей (А. Пушкин, Евгений Онегин) должны быть относимы к обобщённо-личным, ибо в них выполняется главный (семантический) признак, однако они двусоставны.

Признак №2б – наименее значим. Действительно, мы видим, что в парадигму обобщённо-личного предложения может входить ровно половина глагольных форм индикатива настоящего времени, а значит, само по себе употреб-ление таких форм ничего не значит. Кроме того, с семантикой «обобщённого лица» могут употребляться и глаголь-ные формы 2 л. мн.ч. индикатива: Всё проснулось и всё молчит. Вы проходите мимо дерева: оно не шелохнётся (Тургенев). О специфике наиболее маркированной формы 2 л. ед.ч. уже было упомянуто выше.

Признак №3 – альтернативный. Им обладают далеко не все обобщённо-личные предложения. В повествова-тельных обобщённо-личных предложениях может быть выражено лишь модальное значение невозможности при постановке отрицательной частицы перед сказуемым (обычно в форме 2 л. ед.ч.): Всем не угодишь. Обычно им об-ладают лишь упомянутые выше предложения идиоматического характера.

Таким образом, каждый из критериев, традиционно выделяемых для обозначения класса обобщённо-личных предложений, не является корректным. Главный же признак – семантический – не препятствует включению в этот класс грамматически разнородных и противоречащих даже самому этому признаку явлений.

Вывод: выделение класса обобщённо-личных предложений необосновано. Примечания:

Примечания 1. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 7. – М., 1956. – С. 372-376. 2. Бабайцева В. В. Односоставные предложения в современном русском языке. – М., 1968. – С. 45-46.

Вернуться к списку работ